Версия для печати :: КРАУСС 75-78. Как это было. Взгляд из 4-ой роты

КРАУСС 75-78. Взгляд из 4-ой роты (продолжение).

Итак, после курсантской клятвы, мы стали «настоящими» курсантами. Но…как не крути, первого курса. Как же нам хотелось быстрее пройти этот «постыдный» этап! Всего лишь несколько месяцев назад мы были уважаемыми всеми выпускниками, а теперь… лысые «салаги». Чтобы, хотя бы внешне, походить на бывалых курсачей, старались во всём перенимать манеры старшекурсников: фуры, сдвинутые на затылок, подбитые подковками каблуки «гадов», чтобы и от нашей строевой – мурашки по коже… Ну, а подражание в манере говорить, это – в первую очередь. Через месяц-полтора все мы говорили «шо», как настоящие «хохлы», а «москальско-кацапское «што» произносить было уже просто неприлично.
Но, все амбиции разбивались о суровую действительность: в столовую – в последнюю очередь, и, самое мучительное и непонятное – в баню в первую смену, до подъёма. Весь КРАУСС ещё целый час нежился в постелях, а мы, бедолаги, поддерживая друг друга, ковыляли в БАНЮ. Наверное, именно в этих утренних походах родилась курсантская «игра с эхом»: – « Кому не спится в ночь глухую?!.. Курсанту, Глотову и …!» Такой возглас из толпы всегда вызывал оживление, как-то бодрил, а старшины, видимо, были с нами солидарны, и никак на это не реагировали.
Значительно позднее, уже после окончания КРАУССа, стало понятно, что гоняли нас в баню ни свет, ни заря, совсем не из-за заботы о чистоте наших бренных тел. Помнится, что на втором и третьем курсе в баню ходила едва ли половина роты. И дело было даже не в равномерной загрузке прачечной, хотя и это немаловажно, только представить – более двух тысяч комплектов белья за неделю! Об истинной причине тех ранних походов узнал спустя много лет после окончания училища. Всё оказалось по-житейски просто – наша котельная не могла обеспечить горячей водой одновременно и городок постоянного состава и курсантскую баню. Поэтому и было принято решение водить курсачей в баню ранним утром, пока городок ещё спал…
Баня… Для той помывочной – очень громкое название. При входе толпа делится пополам, две группы – налево, две – направо. К утру помещение бани выстуживалось, и желающих войти первыми в этот склеп было мало. В конце концов, находился герой, который с истерически-залихватскими воплями врывался в ледник, и открывал первый кран. Баню медленно обволакивал пар, и начиналось действо очищения сонных тел. Но был ещё более неприятный момент – дежурство по обмену постельного белья. Не смотря на борьбу со сном, надо было очень внимательно пересчитывать всё сдаваемое и принимаемое бельё, чтобы самому не остаться с голым матрасом. Ну, и принцип справедливости надо было соблюдать: что сдал, то и получишь. После помывки – апофеоз – получение «позорной» метки первокурсника, кальсон небесно-голубого цвета. Как только мы над ними не издевались! В первую очередь, растягивали «клеша» до неимоверной ширины. То же самое делали и с рукавами. Вовик Владимиров (Вэва) свой протест выражал очень оригинально. Он сделал трафарет с изображением «фигуры из трёх пальцев» впечатляющих размеров и надписью «NATE VAM». При каждой смене белья Вэва проводил ритуал нанесения этого загадочного рисунка на спину «кальсов». Что скажешь, творческая натура! Причём, кроме своей рубашки, ему удавалось сделать это ещё на нескольких. С завидным упорством он повторял это в течение нескольких месяцев, и, лишь когда его произведения стали попадаться среди чистого белья, Вэва посчитал, что свой след в истории КРАУССа он оставил.
Наш Крыса, набиравшийся житейской мудрости у своего старшего брата Зэка, очень красочно рассказывал нам о «романтике» курсантской жизни, что ждала нас впереди: караулы, увольнения, танцы в клубе… да мало ли чего ещё! С этими годами связано очень многое, что в нашей жизни происходило впервые: сбритый впервые пушок, первая сигарета, первый поцелуй… Наверняка, каждый может вспомнить что-то памятное и знаменательное.
Первый караул отличался тем, что вместе с нами заступали в свой последний караул третьекурсники из 6-ой роты – такая преемственность поколений. Запомнились посты, которые были в то время: №1 (Особый отдел), ГСМ, ОСО и типография, военный цикл(вспомнил – «Пентагон»!), лабораторный корпус (хороший пост – караулка рядом), склад, клуб, новая котельная (стройка), спортзал, учебный аэродром, Центр детского творчества. Ещё, традиционно, на Новый год около спортзала, со стороны Смычки, ставили ёлку, и появлялся не простой пост «Ёлка». На той ёлке был много украшений, гирлянды из цветных лампочек с программным управлением. По тем временам – чудо техники. Не удивительно, что ёлка становилась центром притяжения местного населения на всё время новогодних праздников.
А в первый караул мы с Саней Сурковым попали на учебный аэродром. Доплелись туда сами, без всякого разводящего. Третьекурсники были уже там, дожидались нас в какой-то пародии на сторожку, а проще говоря, в продуваемой со всех сторон шестигранной «конуре» на краю аэродрома. Для отопления – какое-то подобие электрического «козла». Ребята объяснили нам, как найти сторожа, а сами остались в «конуре». Сторож, крепкий ещё дедок, сразу же, чтобы успеть до темноты, повёл нас принимать самолёты. Всё заключалось в проверке количества печатей на самолётах. Там, где печатей не было, он ставил свою – пятаком. При обходе аэродрома во многих местах заметили такие же надписи «Жуки», что и на заборе КРАУССа.
После обхода вернулись в «конуру», где бывалые курсачи, как и положено, стали учить салаг жизни. Сначала, конечно, о караулах – какой пост лучше, и почему. Надо ли говорить, что слушали мы их, боясь пропустить слово. Как потом показала жизнь, о достоинствах или недостатках постов спорить можно было бесконечно. Скажем, ГСМ зимой – хуже не бывает – далеко от караулки, ещё и менять забывают. И никакого намёка хоть на какое-то укрытие. Но, курсачи – народ находчивый! Прислонили к ангару огромный ящик с отпиленной сверху крышкой (для наблюдения за обстановкой). Когда было совсем невмоготу, сидели, вернее, стояли в этом ящике. Да, была ещё тревожная кнопка для вызова караулки. Отстоишь своё, жмёшь эту кнопку и… через 6 часов идёшь в караулку. А там начкар: «Ты что ночью шухер устраивал, народу спать не давал?!». А вот весной или летом тот же ГСМ – один из лучших постов – дежурный по училищу никогда не проверяет, время можно было провести с какой-то пользой. Или, например, склад. Тоже - не подарок. Но рядом другой пост – клуб, и, за разговорами с друганом, время пролетает быстрее. Да и аэродром, тоже не худший вариант. Но был среди всех постов один, который был вне конкуренции в любой сезон – так называемый пост №1 – Особый отдел. Он находился на втором этаже учебного корпуса. После сампо учебный корпус закрывали, и на этом посту можно было спокойно спать всю ночь, абсолютно не опасаясь проверки.
Ещё мы узнали, что совсем недавно курсачи ходили в караул, вооружённые "калашниковыми", в караулке с тех времён даже осталась оружейная пирамида. Но, говорят, произошёл какой-то трагический инцидент, оружие запретили, и теперь приходилось вооружаться тем, что найдётся на посту. Обычно, это был кусок арматуры, припрятанный твоими предшественниками.
После передачи опыта, дембеля стали устраиваться спать, а мы отправились «нести службу». Дед-сторож дал нам фонарик, чтобы мы могли осматривать печати на самолётах. Проверяли мы их чуть ли не ежеминутно, и с такой тщательностью, как будто на аэродроме прятался целый отряд диверсантов, высадившийся именно для того, чтобы навредить нам в первом карауле. Но дед остудил наше рвение в службе, и позвал погреться в свою сторожку. С интересом послушав рассказы об «экзотике» моей родины, он тоже стал устраиваться спать. Ну, а мы продолжили несение службы. Но, не смотря на наши ожидания, диверсанты на нашем посту в ту ночь так и не появились. В общем, в первом карауле, по неопытности, поспать нам так и не удалось. Утром старшекурсники от души повеселились, узнав, как доблестно мы несли службу. Дембеля ушли раньше, а мы сдали пост сторожу, и – на учёбу. Никакой учёбы в тот день, конечно, не получилось – все, кто был в карауле, безуспешно боролись со сном.
Ну, а хуже всего попадать в караул было в выходные или праздники. Тогда целые сутки приходилось нести «службу» по всем правилам: разводящий, проверки дежурным по училищу, с поста – в караулку-ночлежку на отдых на деревянных нарах, если, конечно, успеешь занять место. Уж лучше в наряд по роте! Хотя, нет, иногда и воскресном карауле было неплохо! Рядом с караулкой был теннисный корт, и, если, дежурный по училищу был не «зелёный», то нам удавалось поиграть в футбол, а иногда зимой – в хоккей. Помню, стоял в воротах в караульном тулупе.
Сейчас многое воспринимается, конечно же, не так остро, как тогда. А, в общем-то, караулы не казались нам лёгкой прогулкой. По соседству была Карнаватка с её лихими ребятишками, которые не питали к нам дружеских чувств. Нападения на посты были довольно регулярными. Конечно, это происходило на постах, которые были за забором училища. Нападали, вспоминая какие-то прошлые обиды, а то и просто поразвлечься. Помнится, за забором, в нескольких метрах от нашей казармы, строили училищный Центр детского творчества. Парадокс – самый ближний к казарме пост, а набеги на него устраивались особенно часто. Был случай, когда на этом посту избили, или, даже порезали курсача-часового, по-моему, из 8-ой роты. После этого на «детский центр» выставляли по два часовых. Было и такое, когда в роту прибегал какой-нибудь курсант, пострадавший от местных. С кличем: «Наших бьют!», рота, а то и курс вылетали на поиск обидчиков. Правда, не припомню, чтобы удавалось поймать кого-то по «горячим следам» – район как будто вымирал. Да, не все воспоминания о том времени радужные.

КРАУСС 75-78. Взгляд из 4-ой роты (продолжение).

В то время КРАУСС был огорожен невысоким забором, который наш командир Коваль иронично называл «пунктирной линией». А знаменитая крепостная стена из красного кирпича была построена курсачами нашей четвёртой роты, точнее, 44-ой группы немного позднее. Конечно, если есть причина и желание – никакая, даже «китайская стена», не может быть преградой, но пока на самовольные отлучки – «самоходы» мы не решались. Честно говоря, и повода для этого не было – ещё не знали местной жизни, а в КРАУССе было много нового и интересного. А что надо молодым жизнерадостным пацанам, волею судеб собравшимся вместе? «Хлеба и зрелищ»! Даже в то время, когда наше жизненное пространство было ограничено забором, мы не чувствовали себя оторванными от жизни. КРАУСС давал нам «хлеб» и «зрелища». И, хотя разносолами нас не баловали, о хлебе мы могли не беспокоиться, а «зрелища», в меру сил, дарил курсачам «хозяин» клуба Моисей Аркадьевич Гриншпут. Каждую субботу и воскресенье можно было посмотреть кино в клубе, или, как говорил наш ротный старшина Вася Асаволюк – «сходить в фильм». Иногда Гриншпуту удавалось побаловать нас киношными новинками. Насколько помню, он сам был и киномехаником, в общем мастером на все руки.
К зданию клуба примыкал великолепный танцевальный зал со стеклянным полом. В прежние времена, когда зал только построили, он был лучшим в городе, а его уникальный пол сиял зеркальным блеском. К нашему поступлению в КРАУСС, зал несколько утратил своё былое великолепие, и всё-таки, при первом знакомстве с ним, всё ещё поражал воображение. Но, пока путь на танцы для нас был закрыт…
Довольно регулярно, не реже раза в месяц, в клубе проходили концерты училищной художественной самодеятельности. Помню наш танцевальный ансамбль «Полёт», в репертуаре которого было много номеров, но особенно хороша была «коронка» – танец авиаторов. Галантные танцоры-курсачи и местные девчонки в форме стюардесс. Здорово! Из нашей роты в «Полёте» с успехом выступал актюбинец Костя Панов. Наверное, многие помнят популярную в 70-80-ых певицу Людмилу Сенчину, уроженку Кривого Рога. Не знаю, насколько правда, но часто приходилось слышать, что свой путь в искусстве она начинала в клубе КРАУССа.
В каждом концерте блистал училищный вокально-инструментальный ансамбль «Крылья», или «Wings», с претензией на конкуренцию с «Полем Макарычем». У нашего ансамбля была очень неплохая аппаратура – колонки и усилители «Биг», хорошие гитары, отличная ударная установка… Каждое выступление начиналось композицией «Дым над водой», которая оставалась визитной карточкой «Крыльев» долгое время. Менялся состав ансамбля, а «Дым…» продолжал звучать всё так же мощно и убедительно. Был у наших музыкантов даже «фан-клуб» в лице одного деда-дворника. На каждом концерте «фанат» садился в первом ряду, с замиранием слушал своих кумиров и млел от удовольствия. Как-то, после исполнения «Дыма над водой», ещё звучал заключительный аккорд, он влез на сцену, обнял басовую колонку, и, размазывая слёзы по счастливому лицу, произнёс дрожащим голосом: «Хлопцы! Колы я слухаю цю вещь, я бульдею, бульдею…».
В истории КРАУССа особое место занимают интернациональные страницы. В наше время училось порядка двухсот человек, в основном – кубинцев. Иностранцы тоже выступали в концертах. Особенно памятными были выступления одного кубинца, выпускника 76-го года. Скромный такой парень, невысокого роста, с шевелюрой чёрных волос. Он, как бы стесняясь, выходил на сцену, брал в руки акустическую гитару – и лилась песня с лёгким испанским акцентом: «А мимо гуси-лебеди любовь мою несут…».
Иногда выступал самодеятельный пародист, муж одной из работниц библиотеки. Потрясающе у него получались номера, знакомые всем по выступлениям А.Райкина. Даже маски героев у него были такие же!
Но все эти номера были прелюдией перед главным выступлением. Конферансье подходил к микрофону и на зал обрушивалось громоподобное: «Поёт ЛАРИСА ШТЕЙН!» Последние звуки тонули в несмолкаемой овации. И на сцену выходила Она – прима нашего ансамбля, невесомое создание в коротеньком платьице. Её репертуар особенно не запомнился, но, в те мгновения, когда исполнялся хит того времени «Арлекино», Пугачёва казалась жалкой тенью нашей Ларисы!
Вспоминая КРАУСС того времени, можно с уверенностью сказать, что это был город в городе. Вспомните, училищный комитет комсомола с правами райкома, даже почтовое отделение у нас было своё, 324020 – это невозможно забыть!
В училище можно было найти занятие на любой вкус. Артист, музыкант? Пожалуйста!
Спортсмен? Стадион и спортзал ждут тебя! Помню, в первый день поразил меня стадион с трибунами, хорошим газоном и … с сетками на воротах! О таком стадионе можно было только мечтать. А здесь он был твоим каждый день. Газон стадиона был предметом особого почитания. В то время невозможно было представить, чтобы кто-то из курсачей, сокращая путь к спортзалу, прошёл через футбольное поле. Причём, не припомню, чтобы такой запрет был наложен кем-то из руководства КРАУССа. На фотографиях КРАУССа более позднего времени с сожалением заметил, что футбольное поле пересекает тропинка, протоптанная, наверное, уже не одной тысячей ног. Грустно было это увидеть…
А спортзал?! После типовых школьных спортзалов, он вообще поражал. Трёхуровневый, с полноразмерной гандбольной площадкой, атлетическим залом, тренажёрами, множеством теннисных столов…
Заметил, что вспоминая о КРАУССе того времени, о многом непроизвольно говоришь «лучший», в полной мере это относится к нашему спортзалу. Такой пример – зимой, когда нельзя было заниматься на стадионе, именно в КРАУССе проводил тренировки «КРИВБАСС»! Да, спорт в КРАУССе – тема, заслуживающая особого внимания.
Вспоминая о спорте в КРАУССе, нельзя обойти вниманием теннис. На территории училища было несколько теннисных кортов, где каждый день можно было увидеть мужчину средних лет в неизменном синем спортивном костюме. Он всегда был в окружении стайки детворы с теннисными ракетками. Немного позже мы узнали имя этого человека – Васянович Владимир Петрович. Ребятня боготворила его, и сопровождала буквально, повсюду. Среди воспитанников была и дочь Владимира Петровича, а много лет спустя его внучка Катя стала чемпионкой юношеского Уимблдона! Ещё помню, что в КРАУССе проводился известный теннисный турнир, организатором которого был Владимир Петрович.
В училище проводились спартакиады – осенняя и весенняя. Помнится, осенняя была масштабнее и представительнее – участвовали все три курса, программа соревнований была шире. Наш командир Коваль всегда был большим почитателем спорта, и многие местные курсачи со спортивным талантом, особенно футболисты, традиционно попадали в его роту. Наверное, именно поэтому и не любили нашу «четвёртую», называя с иронией «спортротой». Коваль считал делом чести выставлять для участия в спартакиаде полную команду по всем видам. Вот так и мне довелось поучаствовать в спортивной жизни КРАУССа. Октябрь, скоро начало спартакиады, команда была почти укомплектована. Но, проблема – у борцов не хватает участника в одном весе. Как-то во время ужина Коваль, задумчиво проходя вдоль рядов в столовой, почему-то остановил свой взгляд на мне: «Борьбой занимался? Нет? Значит будешь!» Повёл Коваль меня в санчасть, взвешиваться. Оказалось, что именно мне выпало защищать честь роты.
Я – борец! Самый короткий анекдот! Думаю: «Хорошо, что нет бокса». Вернулись в столовую. Командир объявил: «Чтобы вес этого «спортсмена» не изменился, две недели ничего, кроме масла, не есть. Масло отдаёт весь стол. Всё! Проверять буду каждый день!» И, правда, почти каждый вечер Коваль ходил со мной в санчасть и лично проверял мой вес. Моим тренером по вольной и самбо стал Крыса, сам хороший самбист. Не важно, что я впервые ступил на ковёр, за две недели он должен был сделать из меня Анатолия Харлампиева и Эню Вылчева в одном лице. Подобрали мне борцовки, куртку, трико, Крыса принёс книги по вольной и самбо. Если немного перефразировать известный стишок: «В КРАУССе мальчик надел кимоно, пару приёмов увидел в кино…», в общем, борец-теоретик… Конечно, никаких нарядов, караулов, всё свободное время – тренировкам. Что и говорить, две недели пролетели одним мигом. Первые соревнования – вольная борьба. Стартовая схватка. Слышу, объявляют моего соперника: «Мамкин, шестая рота!» Третий курс!
Прозвучала моя фамилия в сочетании со словами «четвёртая рота» – и, слабый писк моих немногочисленных болельщиков утонул в буре эмоций соперников.
Думаю: «Выходить или сразу умереть?» Но, вижу, мой соперник выходить не хочет, упирается, что-то объясняя своим друзьям. Решаюсь выйти. Одиноко стою в центре ярко освещённого синего квадрата. Моего соперника выталкивают, а точнее, вносят на руках. Стало понятно, почему он упирался – одна рука перебинтована… В общем-то с этой повязкой мне и пришлось «бороться» – и сегодня, как наяву, ощущаю тот невыносимый запах «ихтиолки»! А упирался-то он, конечно, зря – я проиграл в тот момент, когда прозвучало: «шестая рота». Но, чудо всё-таки произошло, мне удалось продержаться до конца. Ну что ж, неплохо – проиграл, но по очкам! Удивительно, но в итоге я занял второе место, или, как говорил Крыса, стал «серебряным призёром». Что и говорить – неожиданный дебют! Но Спартакиада продолжалась…